Площадь Согласия - Страница 70

— Ладно, признаюсь… Когда проводила тебя в накопитель, в первый раз за долгие годы расплакалась.

— А я рыдала за чертой паспортного контроля. В самолете все не могла успокоиться… Непросто мне переезд дался: все родное осталось за тридевять земель, ты нашлась и сразу снова потерялась, Юлька у родителей осталась. Мы ведь в первое время квартиру снимали: Дени работал, а я целыми днями бродила по городу с мокрыми глазами. Правда, когда Юльку забрали, заставила себя принять реальность: обратной дороги нет. Сразу записалась на курсы экскурсоводов.

— А Дени не препятствовал?

— Нет, что ты! Он прекрасно понимал, что мне надо заняться каким-то делом, и сам наводил справки о курсах. Без любимой работы я бы здесь рехнулась…

— Господи, а я-то надеялась, что только меня жизнь потрепала… Но ладно, я с характером, сама могу пойти на конфликт. А тебя-то за что? Ты ведь просто создана для семейной жизни! Мягкая, добрая, доверчивая!

— Именно за все, что ты перечислила, — ответила Инна. — Мои мужчины меня и наказывали. Встретившись с Дени, я уже была другая.

— Не зря говорят, что если мужчина не находит в женщине хоть капельку стервозности, ему становится с ней скучно, — вздохнула Тамара. — Их чувства, видите ли, постоянно требуют подзарядки!..

…Потрясенная тем, что увидела в комнате Алексея, Тамара открыла свою дверь, и первым, что бросилось в глаза, были Пашкины руки, крепко прижимавшие к себе Ленку. Сам он сидел на стуле посередине комнаты, а соседка — у него на коленях. Парочка самозабвенно целовалась.

— Лена, привет, — коротко поздоровалась Тамара. Утром увидеться с Яблонской она не успела, так как уехала к родственникам за час до прибытия проходящего поезда из Таганрога. — Паша, — холодно обратилась она к Щедрину. — Освободи, пожалуйста, помещение. Я хочу спать.

— Ты ж вроде к Лехе пошла, я видел, — оторвавшись от Ленки, недоуменно уставился он на нее. — Он тебя что, укусил?

Промолчав в ответ, она демонстративно принялась расстилать постель. Пошептавшись с Ленкой, Щедрин тяжело вздохнул, встал и подошел к двери.

— И что ты за человек такой, Крапивина? — принялся он рассуждать вслух. — Вчера — Василиса Прекрасная, а сегодня — Баба-яга. Как с тобой муж жить будет? Женщина должна быть мягкой, доброй, уступчивой…

— Еще скажи «пушистой», — перебила его Тамара. — Будет у меня муж или не будет, ты за него не беспокойся. Я сразу предупрежу, что особой пушистости ему от меня не добиться. А уж тем более, если по любому поводу будет искать утешение у других женщин. Во всяком случае, мазь на больное место я и сама в состоянии наложить. — И, поняв, что проговорилась, в сердцах швырнула на кровать подушку. — Подожди минутку.

Присев за стол, она что-то быстро написала на листе бумаги.

— Вот, передашь, — протянула она записку Пашке. — Сам знаешь кому. Здесь все расписано — к кому, от кого. Завтра в восемь утра его будут ждать в поликлинике при областной больнице, а дальше сам разберется, не маленький. Все. Спокойной ночи.

Недоуменно повертев бумажку в руках, Щедрин сложил ее пополам, пожал плечами и вышел. Спустя пару минут, не проронив ни слова, ушла и надутая Ленка. С тоской посмотрев на заваленный книгами и конспектами стол, Тамара стянула со спинки стула полотенце и отправилась в душевую. Вернувшись, она завела будильник на шесть утра, погасила свет, забралась под одеяло и вдруг услышала, как приоткрылась дверь и Ленка прошептала кому-то недовольным голосом:

— Я же говорила, что спит!

— Странно, — расслышала Тамара шепот Алексея. — Ладно, пусть спит.

Как ни подмывало оторвать голову от подушки и бросить ему что-нибудь язвительное, неимоверным усилием воли ей удалось себя сдержать. Лишь когда в тамбуре стихли шаги, она перевернулась на спину и уставилась в темный потолок. Сон не шел: в ранний по меркам общежития час то тут, то там слышались голоса, где-то играла музыка, громко хлопали двери. Под этот аккомпанемент в Тамариной голове проносились мысли об учебе, о том, какой тяжелый предстоит семестр, сколько придется сделать чертежей, а инженерную графику она не жаловала. Вспомнилось детство, сегодняшние родственники, которых за год с небольшим успела полюбить. Как, впрочем, и они ее: стоило только заикнуться о консультации у травматолога, и вопрос решился в ту же минуту. Вот только оценит ли Радченко ее старания? Чуть свет побежала его спасать, а он, оказывается, не больно-то и нуждался.

Стоило Тамаре вспомнить Алексея, как настроение изменилось. Она буквально ненавидела и себя, и его, и Ляльку Фунтик! Даже засыпая, не смогла отрешиться от запечатлевшейся в мозгу картинки: Лялька прижимается к груди Алексея, маленькими тонкими пальчиками касается его кожи. И сама она вся такая маленькая, изящная…

Твердо решив вычеркнуть из памяти неприятные воспоминания о минувшем воскресенье, на следующее утро Тамара начала новую жизнь: «Я должна стать другой, — сказала она себе. — Первое — похудеть, второе — стать независимой от чужих желаний и поступков. Надо научиться любить себя. Самый благодарный и самый долгоиграющий вид любви: сколько живешь, столько себя и любишь, — усмехнулась она, взглянула на часы и отключила будильник. — Без пяти шесть. Самое время».

Перво-наперво Тамара села на жесткую диету: отказалась от мучного, от жареной картошки, от всего, что содержало хоть каплю жира, и, самое тяжелое, от сладкого. Любое лакомство в один момент стало запретным, а чувство голода она заглушала с помощью расписанного буквально по минутам распорядка дня: не пропускала ни одной пары, все конспектировала, после занятий шла в читальный или чертежный зал и выполняла абсолютно все задания.